Ангелы моих снов
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Реальность с элементами сказки. Наша современница и путешественники иных миров. Ангелы её снов - воин, маг и феникс. Что их объединяет? Сны и клятвы крови. Человечность. Магия.
|
Закрыт нам путь проверенных орбит,
Нарушен лад молитвенного строя...
Земным богам земные храмы строя,
Нас жрец земли земле не причастит.
Безумьем снов скитальный дух повит.
Максимилиан Волошин
Corona astralis (Звездная корона)
К стене его приковали так, что при всём желании он мог шевельнуться, только напрягшись. Но в попытках двигаться необходимости не было: за несколько десятков лет он усох, плоти в его теле почти не осталось. Подогнанные по худобе, кандалы словно обнимали высохшие сучья. Словно висели на этих сучьях.
Только глаза - бездонно-чёрные - взирали философски спокойно. В запасе - вечность... И видел узник не сырую убогую темницу. В отличие от своих сторожей, он был гораздо свободней. Им приходилось созерцать скалы и опостылевший тюремный замок - он разглядывал доступные его видению миры и времена.
И однажды его безучастному взору привиделись другие, тёмные глаза, которые сами словно заглянули в его душу. Странно. Человек. Узник многим заглядывал в глаза и не видел в них ничего привлекательного. Но эти - заинтересовали. И он оставил свой след в сетчатке этих глаз, любопытных даже для него, искушённого.
Кажется, лёгкое событие, всколыхнувшее сонную заводь бесконечного заточения, стало предвестником чего-то нового в жизни узника. Спустя несколько мгновений, а может, и часов он почуял, как дрогнуло пространство, в котором собирались знания, мысли и чаяния людей...
Пришло время изменяющихся судеб.
1.
Итак, первая неделя моего отпуска откровенно пропадает.
Ещё вчера с радостным ощущением счастья я вставала из-за швейной машины, предвкушая назавтра первый день безделья - даже ещё не отпускной, а выходной пока, а воскресным вечером уже слушала мамин рассказ, перемежаемый охами-вздохами, близкими к истерике со слезами. Папа нервно курил на балконе. Суть дела в том, что через два дня они собирались ехать с соседкой в Дом отдыха. Та бывшая работница последнего, и знакомых сотрудников у неё оставалось много, да и начальство к ней относилось неплохо, отчего она и взялась помочь моим родителям с устройством в это заведение по очень приемлемым для нашей семьи ценам. Увы... Соседке позвонили дети. Дочь купила тур в Турцию - тоже на очень выгодных условиях. Проблема, что тур только на двоих, с мужем. Им негде оставить ребёнка. И не могла бы мама помочь в этом деле?
Лето... Отпуска... Дома отдыха и курорты...
Мамины слёзы переношу плохо. Изумляясь самой себе, жалея себя, но обнаружила, что меня нагрузили чужим ребёнком, с которым надо как-то суметь прообщаться неделю. Ну, или десять дней. Ужас.
Обрадованные родители принялись за подготовку к выезду, предупредив соседку, что в деле кратковременного воспитания ребёнка ей нашлась замена. Правда, соседка как-то странно среагировала на радостную весть. Она тут же прибежала к маме. Испуганно глядя на меня, долго допытывалась, точно ли я смогу посидеть немного с Данькой, есть ли у меня опыт в общении с десятилетним мальчиком. И только в самом конце разговора промелькнуло что-то вроде: "Он у нас немного проблемный ребёнок".
Но, замороченная громким несчастьем мамы (наверное, только моя мама умеет так яростно и самозабвенно впадать в панику чуть что), я была готова ко всему, и такие мелочи уже не смущали.
В общем, привет. Забыла представиться. Меня зовут Лиза. Мне двадцать шестой, но выгляжу я чуть старше своего возраста. Это, наверное, потому, что во мне есть немного лишнего веса. Мама называет мою проблему "плотненькая". Правда, сейчас, после моего переезда она тревожится, что я похудела. Я отговариваюсь, что она просто реже видит меня. Поэтому ей только кажется... У меня тёмные, слегка вьющиеся волосы. Симпатичное лицо, хотя подбородок слегка тяжеловат. Папа считает, что тяжёлый подбородок - признак твёрдого характера. Судя по тому, как меня быстро окрутили стать нянькой, - примета не для всех. Одеваться люблю не слишком ярко: классические платья зелёных расцветок и босоножки - любимое одеяние на лето. Особенно на июль.
С парнями у меня отношения... Ммм... Никаких отношений. Мне пока неинтересно с ними, а им со мной. Мне пока интересно просто жить. А может, как говорит мама, пока не встретила своего суженого. Всяко может быть...
Поскольку у меня нет пока никаких намерений стать женой и матерью, а мама считает, что пора бы уже этим намерениям появиться, то, после того как мне стукнуло двадцать пять, мама разменяла нашу двухкомнатную на две однокомнатные с доплатой. И велела мне переезжать в ту, что побольше. "Нам с отцом и этого хватит! А ты, глядишь, познакомишься с кем-нибудь". Хотя какое отношение имеет моё раздельное с родителями проживание к знакомству с парнями, я пока так и не поняла. Но... Честно говоря, я рада. Идея пожить отдельно мне понравилась. Так что три месяца как я здесь, в новой квартире. Платить за квартиру могу: работаю в швейном цеху центрального городского рынка и получаю неплохо. На работе почти каждый день, так что в квартиру лишнего не надо. Правда, мама намекает, что неплохо бы набрать домой всякой дамской мелочи, типа вазочек, всяких статуэток и куколок на диваны и на кресла, но я-то как раз этих мелочей не люблю. Вот книг из старой квартиры я уволокла довольно много. И журналов всяких.
Мне и без безделушек неплохо живётся. А когда прихожу домой, то есть и с кем пообщаться.
Когда я в последний раз приехала в новую квартиру с сумками, набитыми книгами, случилось вот что. Такси я отпустила сразу и поднялась к себе - как здорово сказать такое: к себе! - на площадку второго этажа. Сумки тяжеленные. Надоело мотаться туда-сюда по мелочи, вот и забрала всё сразу. Ладно - есть лифт. Хоть один этаж не своими ручками тащить эту тяжелину. Вышла из него, открыла дверь и, забыв, что порог здесь немного выше, чем в старой квартире, споткнулась. Ахнув, влетела в квартиру, от неожиданности выпустив сумки из рук - лишь бы не свалиться, лишь бы схватиться за что-нибудь! А придя в себя, обернулась прибрать разлетевшиеся из сумок книги, и снова ахнула!
В моей квартире, у самого порога, стояло странное маленькое существо. Оно растерянно же смотрело на меня, прижав к груди две книжки из упавших на лестничную площадку. Кажется, существо не ожидало, что я увижу его. Как и я. Присев перед ним на корточки и чувствуя, как скачет сердце, я ошеломлённо пригляделась: старичок, в ватнике, в валенках, из которых торчат рваные коленки цветастых штанов; на голове - какая-то кургузая шляпа с короткими полями. Сам худенький, морщинистый, бородёнка еле-елешная, нос длинный и печально повисший, глаза - под седыми курчавыми бровями - большие, но такие... больные! И до того старичок был похож на то, как его изображают детские художники, что я сразу поймала слово на язык - домовой.
- Здравствуйте, - тихонько сказала я.
- Здрасьте, коли не шутишь, - осторожно ответил старичок.
- Меня зовут Лиза. Я живу теперь здесь. А вы?
Старичок поклонился, не спуская с меня насторожённых глаз и всё так же крепко прижимая к груди книжки.
- Силушкой звать нас. Силантием то есть. А живём мы... - Большие глаза моргнули и заслезились: - Ой, хозяюшка, и не знаю, где теперь мне жить-то!.. Старые хозяева с собой на новую квартиру не позвали. Уж думал - здесь проживу тихохонько да незамеченным. А дело-то вон как обернулося! Выставишь ли, хозяюшка, аль оставишь меня, горемыку, в доме своём? - И он с надеждой вперился в меня - такой разнесчастный!
Едва домовой получил моё устное разрешение на житие в этой же квартире, как ожил, и его глаза немедленно перестали быть больными и несчастными. Как выяснилось, я получила та-акой подарок! Дело в том, я по жизни копуша и работаю медленно, так что часто не успеваю выполнять заказы, отчего и начала приносить работу домой. В первое утро, после неожиданного знакомства с личным домовым, я проснулась с головной болью: просидела полночи, а с заказом так и не успела. И увидела: юбка, над которой работать и работать, аккуратно дошитая и аккуратно сложенная, лежала на крышке старенькой швейной машины! А потом выяснилась и ещё одна красота: терпеть не могу пришивать пуговицы, а Силушка - обожает! От такой радости я натащила домой лоскутков из ателье. Силушка щеголяет теперь в джинсовых брючках и в джинсовой курточке. Шапку, после долгих обсуждений, сшили из кусочка от драпового пальто.
Силушка мне помогал во многом и потом. Причём не только в шитье. Бежишь домой поздно вечером, горестно вспоминая: а ведь ещё и готовить надо! А тебя ждёт роскошный ужин из того, что Силушка нашёл в холодильнике! Жить он устроился на кухне, так что в комнате мне не приходилось его стесняться. В общем, у нас с обеих сторон процветала благодарность: он был счастлив, что снова живёт в доме, при хозяйке, а я радовалась, с кем поговорить есть.
Не поймите меня неправильно. Я человек общительный, но Силушка оказался тем существом, которое умеет и поговорить, и помолчать. Очень деликатный домовой.
На моей лестничной площадке три квартиры. Познакомилась я только с соседкой - бабой Ниной, которая живёт слева, в двухкомнатной квартире, и часто нянчит правнуков. Мы при встрече останавливались перемолвиться парой слов - и на том наше общение заканчивалось. Я только знала, что понравилась ей именно потому, что не отказываюсь с ней говорить. Не гордая - так соседка выразилась.
С другими соседями, слева, познакомиться до сих пор не удалось. И не больно-то хочется. Кажется, там живут молодые. Во всяком случае, время от времени посреди ночи, я ворочалась на кровати без сна, оттого что соседи за стеной включали громко-громко музыку - и надолго. Я слышала, как им стучат в стену с другой стороны, но желаемого результата обычно никто не добивался.
Так. Хватит о грустном.
У меня квартира однокомнатная. Находится над небольшим кафе. Главная комната очень большая. Здесь есть кровать для меня. В изголовье кровати я поставила старенькую тумбочку (то, что мама не успела выбросить). Дальше, от тумбочки, - кресло, небольшой одёжный шкаф, с главной ценностью - зеркальной дверцей. Там, где у него дверца стеклянная, я выложила на полки любимые книги. Следующая стена - с окном и выходом на лоджию: здесь круглый стол, который мама тоже не успела выбросить, и по обе его стороны - два стула. Третья стена - диван и журнальный столик, а между ними швейная машинка, старенькая, как я уже говорила, ножная ещё. Далее выход в прихожую, интересную тем, что в ней полно встроенных шкафов. Кухня - за стеной комнаты, так что тарахтеть на машинке, поставленной на маленький, но толстый коврик, могу хоть всю ночь: соседям не слышно - баба Нина подтвердила. Кухня эта - средних размеров, папа повесил здесь полочки и шкафы. Есть холодильник, стол, три табуретки, накидки к которым я тоже успела выхватить у мамы, твёрдо решившей распрощаться со всем старьём. В общем, вы уже поняли, что к старым вещам я отношусь очень трепетно. Лоджия меня поразила в первый же день прихода сюда. Это тебе не балкон - а настоящая комната, да ещё застеклённая. В общем, сюда я притащила старую кушетку и поставила ещё одну старую тумбочку из старой квартиры. Мама ворчала-ворчала, но я напомнила ей, что квартира эта - моя! И вещи, которые мне нравятся и к которым я привыкла, в ней будут!
... Домой от родителей я пришла не слишком поздно. Заглянула по дороге в магазин и потом шла тихонько, про себя уже ведя неспешную беседу с домовым и рассказывая ему, какая всё-таки я!.. Ну не умею возражать! А главное - не умею добиваться того, что называется: "Баш на баш!" Маме-то хорошо - она с папой в Дом отдыха съездит! А что получу я? Головную боль на неделю?
Подъезд моего дома - первый. Насколько я успела убедиться, здесь, на скамейке, очень часто сидят все кому не лень: старшеклассники (школа рядом), бабульки из всего дома (хотя у всех подъездов стоят те же скамьи), алкаши... В общем, кого только ни увидишь на этой скамейке. И чем она всех притягивает? Некоторых я побаиваюсь. Тех, у кого видок не слишком мирный. А уж пьянчуг всегда страшусь...
Вот и сейчас. Время - девятый час вечера, поэтому я быстро пролетела приподъездную площадку, едва только разглядела на скамейке понурую мужскую фигуру, окутанную сигаретным дымом, - да ещё в компании с пустой бутылкой, сиротливо стоящей у ног. На ходу быстро достала из сумочки домофонный ключ и осторожно оглянулась. Фигура с места не сдвинулась, и я с облегчением вошла в подъезд. Пока дверь закрывалась, оглянулась ещё раз: сидит неподвижно, а ведь тучи собираются. Ещё под дождь попадёт!.. Впрочем, это его проблемы.
В лифт не пошла: пробежала две лестницы и влетела в квартиру. Закрыла - и всё осталось в том мире, который за дверью. Скинула босоножки - и сразу на кухню. Силушка на лоджии с моими цветами возился. Услышал, как я вошла, немедленно прибежал. Стол у меня поставлен у подоконника, так что ему нетрудно взобраться по спрятанной у стены кирпичной лестничке - специально для него выложила! - на окошко и присмотреться к тому, что я накупила.
- Силушка, у нас проблемы, - сказала я и принялась выкладывать из сумок продукты. - Мне придётся целую неделю возиться с мальчиком лет десяти. Его зовут Данькой. Родители у него уезжают в отпуск, а его взять не смогут. Мы с тобой как - сможем этот катаклизм пережить?
Домовой, глядя на кучу продуктов на столе, почесал ухоженную за эти месяцы седую бороду и вздохнул.
- Самое время для ягод пропадает. Запастись на зиму сумеем ли? Отрок-то каков?
- Его бабушка сказала, что Даньку достаточно контролировать только первую половину дня, а дальше можно спокойно выпускать на улицу - до вечера. Так что, я думаю, сезон заготовок пройдёт спокойно. Ну, и надеюсь, ему понравится варенье. Во всяком случае, теперь будет кому скормить все пенки.
Силушка ухмыльнулся - варенье из клубники вспомнил: сколько он тогда пенки слопал! А сколько ещё своего часа в холодильнике дожидается! Но снова глянул на стол - и умилился увиденному.
- Это что ж, хозяюшка, мы сегодня чаи гонять будем?
- Конечно! Сейчас чайник поставлю, баранки твои любимые в корзиночку, сухарики тоже взяла, пенку клубничную вытащим - и вперёд.
Вечернее чаепитие быстро вошло у нас в привычку. Я рассказывала, как прошёл мой день и обо всех, кто мне в этот день встретился. Домовой успевал поведать новости по дому и по ближнему придомью. Благодаря ему, я знала наизусть все кошачьи клички (Силушка ненавязчиво намекал, что неплохо бы для домашнего хозяйства завести кошку или кота) и всех собак соседних домов, потому как наш довольно огромный дом - с двумя арками - явно был кошачьим: бездомные собаки при нём не приживались, а кошек!.. Причём жильцы радовались им, потому что у многих вошло в привычку по дороге на работу или в магазин сносить в одно место - в кошачью столовую на люке канализационного колодца - остатки еды, которая зря теперь не пропадала.
- Силушка, а что за мужчина сидит у нас, около подъезда, на скамейке? Или это просто алкаш? Не нашенский - из дома?
- Наш-то наш, да не совсем. Квартирует он тут, у хозяев-то.
- А-а, тогда ладно. Он не страшный?
Силушка уже знал о моей боязни, потому твёрдо сказал:
- Замечен не был!
- Спасибо, Силушка, - обрадовалась я и забыла о страшном незнакомце, снова озаботившись предстоящей проблемой. Потому и поделилась с домовым: - Эх, Силушка, знать бы ещё, как с детьми обращаться. У меня дома даже телевизора нет, если вдруг ему посмотреть захочется... Да и отпуска жаль.
- А чем ты, хозяюшка, хотела в своём-то отпуске заняться? Окромя варенья да других заготовок?
Хороший вопрос. Хм... Про море - промолчу. Дом отдыха мне не светит - с "укомплектованием" новой квартиры под свой вкус: шторами, "дорожками" на пол, скатертями и всякой прочей мелочью - не смогла накопить денег на поездку куда-нибудь. Вот и не думала, чем займусь в отпуске. Точно знала, что из квартирки моей новенькой уходить далеко пока не хочется. А уж тем более - отсутствовать вне её слишком долго. Просто радовалась отпуску, что он вот-вот наступит. Мда... Интересно.
- Знаешь, Силушка, говорю честно и прямо: даже не думала, чем могу заняться.
- Ну-у, хозяюшка! Тогда твоё дело проще, - разулыбался домовой. - Иди за пожеланиями дитёнка - вот и сама наотдыхаешься.
- Как это? - озадачилась я.
- Говоришь - первую половину дня? Вон, соседушки недавно балакали, что полдня на пляже городском проводят. Али б ты не захотела искупаться да позагорать? А там, говорят, и сладкого морожена поесть можно вволюшку, и чего другого вкусненького да недорогого. Вот тебе дитёнок на первый случай и пристроен. Неужто на пляж не сходишь каждый денёк на часок-полтора? Мячик, там, возьми ему. Себе - книжечку. А на обратном пути - на рынок за фруктами-овощами. А погода неподходяща - в парк сбегайте: соседи с предпоследнего подъезда говорят, там для детей машинки карусельные больно хороши привезли. Вот и позабавитесь. А потом и сама что уж ни будь да попридумываешь. В кино сходить, к примеру. В лес за ягодками. Да ишо, говорят, на реке-то у нас трамваи ходят. Это ж ребятёнку удовольствие како!..
Сосредоточенно сжав рот, я задумалась. А ведь это и правда здорово - пляж, парк, где я сто лет как не была. Точно. Вот мне и отпуск. А не дай мне в нагрузку мальчика, наверняка бы просидела сиднем дома. Так. Кажется, проблема решена. И решена прекрасно.
Некоторое время сидели и неспешно, под чаёк, обсуждали, где мальчика поместить. Получилось два варианта: на диване в комнате или на балконе-лоджии. Порешили на том, что предложим мальчику выбор - пусть сам думает, где ему больше нравится. Я-то с самого начала была уверена, что Даньке понравится на балконе. И только ближе к концу чаепития задумчиво сказала:
- Знаешь, Силушка, пока с его бабушкой разговаривала, она мне одну вещь сказала. Я только сейчас это вспомнила. Она сказала, что он проблемный ребёнок.
Домовой легкомысленно отмахнулся:
- Ох ты ж, хозяюшка! Все проблемы у нынешних дитёнков оттого, что им силы девать некуда. Ты спервоначала спробуй его на пляже утомить: пусть купается себе скоко хочет-пожелает, только б не до посинения. А если ему того маловато покажется, дома я ему на глаза покажусь. Поговорим с ребятёнком по душам, он и успокоится.
В речи домового я уцепилась за главное - "успокоится". И сама со спокойной душой отправилась спать.
Наверное, уже понятно: я человек скучный. У меня есть подруги, с которыми легко поболтать, но среди которых не выделишься, а иной раз и оборвёшь себя по полуслове, потому что та, что побойчей, быстрей меня влезет в паузу, где надо успеть выпалить нужное, а я ещё только рот открываю. Копуша же...
Для многих моих подруг даже самое главное во мне не я, не моя личность - кому интересна серость, с которой ничего не происходит? Моим подругам интересно, что я умею шить. Пусть медленно, но профессионально и безотказно. И дёшево. Потому что не могу брать с подруг лишнего. У них у многих семьи, дети - денег на новую одежду по своему вкусу часто не хватает. Зная магазинные и рыночные цены на одежду, всегда иду на уступки. Мама ругается, что подруг выбираю не тех, но я только пожимаю плечами: а подруг, вообще, выбирают? Хорошо, что по делу иногда забегают и поболтать можно хоть с кем-то, а то ведь так совсем затворницей стану.
Впрочем, затворничество мне не страшно. И дело даже не в Силушке.
Несмотря на то что в моей реальной жизни ничего особенного не происходит, есть у меня одна тайна, с которой я не поделилась ни с кем. Даже с мамой. И не столько "даже", сколько не дай Бог - с мамой... Разве что время от времени думаю, не поделиться ли этой тайной с домовым.
Когда в моём новом жилище расставили мебель, я переехала сразу. Ну, в смысле, как - сразу? Мелочь ещё кое-какую осталось перевезти, но ночь я уже спала здесь.
Вот моя тайна: с первой же ночи в новой квартире мне начали сниться странные сны. Как сериал. По одной серии на ночь.
Сначала я пыталась гадать, с чего бы мне такие сны снятся. Читаю слишком много? Никогда не думала, что воображение может так изощряться... Потом бросила гадать, что же это такое и почему именно оно мне снится, потому что увлеклась этими снами. И, хоть порой было страшно, что же там дальше будет, ждала ночи с нетерпением. Отчего и не любила, когда мешали спать.
Хотя просто поспать я тоже люблю. Особенно на фоне того, что мне приходится шить и на работе, а дошивать дома. Как же я счастлива, что у меня теперь есть Силушка!
Теперь сны свои вижу спокойная, что не надо засиживаться слишком долго за швейной машиной. Ну и... Я, конечно, смущаюсь в таком признаваться... В общем... Не всем своим подругам я сказала, где именно сейчас живу. Симку на телефоне сменила и лукавила сама с собой, что всё забываю сказать подругам и про новый адрес, и про новый номер, а надо бы. Просто... Если добавят своих заказов к моей работе, мне придётся всё равно ночами сидеть, а не хочется... Отказывать не умею. Поэтому легче слукавить. Ну, или промолчать...
2.
Сон. Чёрный Пёс Исира.
Это было самое захудалое княжество Шаньджакского государства. Основную часть всех его земель занимала пустошь, носившая странное и даже пугающее название - Поле мёртвых камней. Хотя на деле ничего больно-то страшного и не было. Назвали это место так, потому что землю здесь погребли под собой камни, мелкие и валун, и прорасти сквозь них не могла ни одна травинка. Зверья тоже не было. Лишь птицы срывались иной раз с камней в охоте на единственную здесь добычу - на змей, которых всегда было вдоволь. Из-за каменистой пустыни здесь не селились люди. Потому здесь и выстроили замок-тюрьму - в скалах, будто застрявших в самой середине этого каменистого поля и называемых Когтями Дьявола. Подобраться к замку сложно. Его встроили в самую крутую скалу, вздыбившуюся среди Когтей Дьявола и окружённую со всех сторон пропастью. Пропасть же гремела ревущей, словно сто чудовищ, рекой, в которую лезть никто не пытался - настолько страшная вода клокотала камнями, выброшенными потоком из подножия скал. Желающие добраться до замка могли войти лишь по откинутому от ворот мосту. Или добросить до замковых стен свои, верёвочные мосты, чего пока никто не решился сделать.
Тюремные сторожа к этому замку подбирались странные. Обычная вроде стража, но к каждому опытному, прошедшему жёсткий отбор стражнику в напарники добавлялся отлично обученный боевой маг. Ничего удивительного. Замок являлся тюрьмой для единственного узника, чья камера находилась глубоко внизу, в подвальных казематах. Близко к той самой воде, которая чуть дальше вырывается из-под каменных плит, превращаясь в бешеный горный поток вокруг замка. Отличное место для содержания узника, которого просто так убить нельзя. И которого так удобно держать для устрашения соседей.
Воинов на верхней площадке сторожевой башни всегда было немного - два стражника и два мага. Сменялись часто. Но ещё чаще сменялась стража, охраняющая подступы к темнице с узником.
И каждый вечер, когда нижние открытые площадки замка окутывались глубокими чёрными тенями Когтей Дьявола, в темницу спускалась древняя ведьма. Единственная женщина в замке. Единственный человек, бессменно живущий в замке с того мгновения, как здесь появился необычный узник. Она была седой, щупленькой и сгорбленной, и лишь глаза сияли блеском странным, ярким.
Стражи и маги открывали ей двери - одну за другой, а к двум последним вручали ключи и факел. И, ставшие молитвенными, слова всегда звучали ей в спину:
- Будь осторожна... Во имя всех богов - будь осторожна!
Ведьма спускалась кормить узника.
Он начинал ждать её - за несколько мгновений до того, как она начинала свой шаг по лестницам вниз. Выглядевший спящим целые сутки, он открывал глаза, будто наполненные прозрачной чёрной водой. Двигаться не мог: цепи и кандалы на ногах и на поясе, на руках и на шее, укреплённые магическими заклинаниями, словно муху, распластали, пришпилили его к стене.
Когда ведьма открывала последнюю дверь - в саму темницу, она зябко ёжилась не от сырости, напоминавшей, что под каменным полом темницы находится громада воды, а от взгляда, который словно обволакивал её и пытался подтащить к себе. Но узник был слишком слаб для магического действа. Единственно живыми и полными силы оставались глаза, в которые нельзя посмотреть обычному человеку, ибо утонуть в них было легко, а выплыть... Но если бы человек и взглянул на узника, пытаясь понять, кто перед ним, он вряд ли определил даже возраст существа, повисшего на цепях: иссушённая голодом, кожа сморщилась на костях черепа и стала неподвижной, потому что узник никогда не испытывал никаких эмоций. Скелет, обтянутый такой сухой кожей, что страшно прикасаться к ней - не дай боги, порвёшь тонкую хрупкую бумагу... Мумия, морщинистая и безжизненная... Оживающая разве что на несколько мгновений вечером... Даже постепенно отрастающие волосы, которые старуха срезала ему мечом (так боялась подходить ближе, что резала на расстоянии и только мечом!) раз в год, были неопределённого серого цвета.
Старуха, опустив глаза, медленно, опасливыми шажками приближалась к узнику, распятому на стене. Бездонные чёрные глаза бесстрастно отражали её согбенный силуэт.
Но, приблизившись, она начинала криво усмехаться, в то время как узник чуть сдвигал складки кожи в уголках рта, обозначая намёк на ответную улыбку. Узнай стража, что вытворяют эти двое... Впрочем, что стражники могли бы сделать?
Каждодневная, почти невинная игра. Кто успеет. Она всегда выходила победительницей. Пока. Она старела, и движения старого человека становились всё неуверенней. Он это знал. Она - тоже. Поэтому перед посещением узника проводила колдовской ритуал, чтобы стать быстрей и ловчей. Они оба необычные - и знали это. Его поймали на неё, на её несколько необычную кровь, когда ведьма была совсем юной. Как рыбу на наживку. Но... Если она старела, то о нём этого не скажешь. Он не бессмертное существо. Он из породы фениксов. Вечный скиталец по мирам и в междумирье. Иногда умирающий, но всегда воскресающий. А времени жаль и ему. Поэтому они и играли.
Ведьма вставляла факел в выемку в стене и подходила к узнику. Смотрела на него, на подбородок или на рот, только бы не видеть его глаз. Вынимала из своей одежды длинную острую иглу и всаживала её в свой указательный палец. На поверхности кожи появлялась капля крови. Со сдержанным торжеством старуха некоторое время разглядывала эту каплю, прекрасно зная, что алый отсвет нетерпеливо и жадно отражается в прозрачных чёрных озёрах - в глазах узника. Затем не спеша пальцем другой руки снимала эту каплю с кожи и резко мазала ею челюсть узника. Длинный раздвоенный язык обычно не успевал на долю секунды, чтобы дотронуться до руки ведьмы. После краткого разочарования узник жадно, быстрыми прикосновениями языка снимал следы ведьминой крови с собственной кожи.
Вот и вся игра.
Только её кровь, всего лишь капля, могла поддерживать видимость жизни в иссохшем теле узника. Сильнейшие маги вычислили однажды, где появится феникс, и устроили ему ловушку, подставив на его пути человека именно с той кровью, которой тот жаждал. И держали взаперти, как таинственное, плохо изученное оружие.
... Но сегодня...
Сегодня на верхней площадке башни разыгралась трагедия. Стражник-маг издалека заметил летящую к башне птицу. Узнал серого ястреба, использовавшегося в качестве королевского почтового. Почтовик не долетел совсем немного. Уже вся дежурившая в башне стража следила за птичьим полётом, когда ястреб вдруг вздрогнул и камнем начал падать вниз. Один из стражников подбежал к краю башни и выстрелил из лука стрелой, с края оперения которой следом продёрнулась тонкая верёвка. Сам же стражник рухнул между зубцами башни, пронзённый стрелой с одного из Когтей Дьявола. Остальные бросились на пол, успев раскачать сторожевой колокол - предупредить смену. Один подполз к мёртвому лучнику и за верёвку вытянул птицу, в которой застряли две стрелы. Торопясь, содрал с лапы птицы тонкий патрон с бумагой. Тут же, на каменном полу, прочитал сообщение и быстро пересказал его остальным.
На границах Шаньджакского государства свирепствовал Зверь. Люди гибли - и не было от него спасения. Ибо Зверь не только поедал человеческое мясо, но и заносил в живых и в мёртвых заразу, убивающую медленно, но безнадёжно. И Зверь не спеша продвигался в глубину шаньджакских земель. Двое князей, невзирая на прямой приказ нынешнего короля, объединились и решили пустить в ход идеальное оружие - заточённого в крепости узника. Прозванный когда-то магами Исира Чёрный Пёс, феникс должен был защитить государство от Зверя, ибо только ему по силам такая схватка. Третий князь собирался уничтожить феникса, так как во всём слушался своих магов, настаивающих, что феникс отомстит Шаньджакскому государству за своё пленение и заточение, едва получит свободу. Решение, что делать с узником, король, прекрасно понимающий, что стража замка не сможет противостоять войскам взбунтовавшихся князей, свалил на плечи тех, кто сторожил Чёрного Пса.
Самая трудная задача для князей-смутьянов заключалась лишь в следующем: а кто осмелится натравить Исира Чёрного Пса на врага? И всё же князья были самоуверенны и собирались подчинить феникса, взявшись за его приручение по-своему. Поверхностно начитавшись рукописей магов, когда-то отловивших феникса, они решили, что сами знают, как можно усмирить странное существо. Точно так же самоуверенный молодой маг, бывший с ними, обещал сделать всё, что в его силах, чтобы Исира Чёрный Пёс оставался лишь боевым псом... Именно они подстрелили ястреба, несущего в одинокую башню весть о явлении Зверя.
Едва стражник дочитал послание, как раздались гулкие выстрелы гарпунных пушек: в крепость со всех Когтей Дьявола полетели гарпуны с лёгкими лестницами. После своего агрессивного появления и убийства птицы от самого короля князья явно не рассчитывали, что на их требование малочисленная замковая стража добровольно откроет ворота и спустит мост.
А с другой стороны Когтей Дьявола уже приблизился князь, вознамерившийся уничтожить феникса. Пушкари этого воителя стреляли на разрушение замка.
Пригнувшись от стрел лучников с Когтей Дьявола, на верхние площадки вылезали последние стражи и боевые маги замка. Вместе с ними старуха-ведьма. Её быстро вернули назад и велели думать, что делать с фениксом. Но женщина, спустившаяся на площадку ниже, прислонившись к колонне - думала недолго. Она, как и стражники, сознавала, что сопротивление тюремных сторожей обученным, объединённым войскам даже первых двух князей просто смешно. Сознавала и то, что ворвавшиеся в замок воины не оставят никого в живых.
Но больше всех этих рациональных мыслей её беспокоила мысль, что существо, вскормленное её кровью, будет убито. С юности у неё не было в жизни женского: она не познала ласки мужчины, иначе феникс отвернулся бы от её крови; не было обычной жизни обычного человека - только ритуалы, обряды и в последнее время глупая игра с узником на жизнь или на смерть. Чёрный Пёс Исира стал её жизнью. Он чувствовал её. Она чувствовала его. Иногда она несколько дольше обычного задерживалась в его камере, и в обоюдном молчании ведьма слушала, как он мечтает о свободном полёте в неведомых ей и странных, неземных небесах. Тоскует о них и надеется... Она чувствовала его желание и пыталась понять его, непознаваемого.
И старуха приняла решение.
Подхватив юбки, старая ведьма, будто молодая девчонка, приглашённая на свидание, мчалась по лестницам вниз. На лестницах никого. Все - на верхней площадке, принимают короткий бой, заведомо обрекающий на гибель. Кольцо с ключами звенело на её поясном ремне, заглушая охриплое дыхание, которого она не замечала, запыхавшаяся и возбуждённая страшными и непостижимыми мыслями. До узника оставалось совсем немного - каких-то шесть лестниц, когда она учуяла, что с ним что-то не то. Пришлось пробежать ещё одну лестницу, прежде чем стало понятно: впервые на памяти последних лет он бьётся в своих кандалах и цепях, словно только что пойманный. Он уже знает, почему она так спешит к нему! И это понимание заставляет его в нетерпении рваться из цепей, намертво укреплённых магией.
- Не спеши... - выдохнула она. - Не спеши... Всё сделаю сама... Успею...
Она отомкнула последнюю дверь - в камеру. И вошла, привычно застыла на первом же шаге. Исира замер, глядя ей в глаза. Женщина с трудом вспомнила главное из того, что выучила когда-то и твердила каждый день, чтобы не забыть.
- Обещай!.. - с трудом выдохнула она. - Обещай, что спасёшь тех, кто выживет!
Маска сухой сморщенной кожи на лице сморщилась ещё больше - в зверином оскале. Только бездонные чёрные глаза неподвижны.
Она, стараясь упорядочить беспокойное дыхание, постояла ещё немного у двери и пошла к нему. Привычно воткнула прихваченный ранее факел в стенную выемку. Очутилась рядом, глаза в глаза, с фениксом. Теперь - своих не опускала. Оскал Исира постепенно оплывал, пока феникс всматривался в её глаза, странно насмешливые.
- Обещай...
- Е-если... - еле слышным шелестом подтвердил Чёрный Пёс.
Она услышала: "Если кто-то останется жив!" И кивнула. Торжествующая улыбка стала явной, когда она вынула нож и полоснула острым лезвием по своему запястью. Одной рукой, нетронутой, старуха вцепилась в волосы Исира, с каким-то беспощадным удовольствием ощущая, как легко рвутся истончившиеся от постоянного голода волосы существа, которого она так боялась многие годы и к которому её так влекло. Другую - поднесла ко рту феникса... Она ожидала, что он набросится сразу, вопьётся зубами в её запястье. Но из чёрного провала рта высунулся длинный раздвоенный язык и почти нежно коснулся руки снизу, чтобы подхватить падающие с неё, чёрные в полусумраке капли крови. Всё правильно: её кровь пока ещё драгоценна.
Длинный язык бережно снял поблёскивающую чёрную дорожку с запястья и аккуратно принялся за саму ранку. Сначала ведьма смотрела, как стремительная змея смахивает с пореза едва выступающую кровь. Потом машинально взглянула в глаза Исира - и больше взгляда ей отвести не удалось. Чёрный Пёс немигающе смотрел в лицо старухи, не давая ей даже сморгнуть. И теперь она, наконец, увидела то, что довелось лицезреть лишь однажды, много-много лет назад: в прозрачной темноте его глаз засияла прозрачная же, переливающимся опалом синь. На неё смотрело существо, далёкое от сущности человека, но эмоции, пусть и чуждые, всё-таки были. Феникс смеялся над нею. Ведьма, уплывая в полыхающую синь нечеловеческих глаз, на остатках сознания пыталась разгадать тайну этого скрытого смеха. И был один момент, когда её кольнула обида. Она поняла... Он обещал ей спасти тех, кто останется в живых, но... Подправил обещание, а она впопыхах даже не поняла. "Если..." Не человек. Она знала, что ему не свойственно сострадание, поэтому попыталась воззвать к связыванию клятвой. Но не смогла правильно составить нужное требование. А ему оказалось - всё равно. Он снова играл - человеческими жизнями, специально медля забрать её жизнь - в обмен на обещанное спасение других.
Но перед глазами всё плыло, как плыли и мысли, на которых уже невозможно было сосредоточиться. Пальцы на волосах Исира ослабели, рука съехала на его плечо, словно обнимая бывшего узника. А затем упала вдоль тела ведьмы.
Коротко звякнула, раскалываясь, широкая металлическая полоса на шее узника. Прогрохотали о каменный пол кандалы, прозвенели падающие цепи.
Ведьма уже не чувствовала, как сильная рука обняла её за талию, а её холодеющую кисть придержали, чтобы та, ослабевшая, не упала. Теперь уже нетерпеливые и жадные, губы обхватили ранку на запястье в страстном поцелуе.
Он смотрел ей в глаза, сверху вниз, держа её кисть на весу, всё ещё удерживая взгляд, хотя видел, что она уже ничего не понимает. Странная, нечеловеческая улыбка тронула его уже оформившиеся губы, когда он оторвался от резаного запястья старухи, чтобы в последний раз заглянуть в её глаза. Мутные, умирающие...
Шею ведьма больше не могла держать. Исира обхватил её затылок длинными пальцами с отчётливыми когтями, вглядываясь в её полуоткрытый от бессилия рот, и хищным движением склонился к ней, застыв совсем близко губами от её рта. Вслушавшись в её еле ощущаемое дыхание, он уловил ритм и глубоко вдохнул в тот момент, когда ведьма выдохнула.
Факел тихо трещал и шипел, роняя горящие смоляные капли на пол, где они, вспыхнув искрами, гасли. Две фигуры замерли в странном объятии, то ли в любовном, то ли помогающем - будто мужчина поддерживал женщину, у которой ослабли ноги.
Исира улыбнулся. Большой рот изогнулся в этом движении легко и жутковато. Так же легко и просто руки Чёрного Пса подхватили обескровленное тело ведьмы на руки...
Феникс мчался по лестницам на верхнюю площадку, словно нёс на руках не мёртвое тело, а нечто невесомое. Теперь он не выглядел иссохшей мумией. По ступеням быстро бежал молодой сильный мужчина. Из одеяния - лишь содранная со старухи верхняя юбка, обхватившая его бёдра. Несколько излишне широкий плечевой пояс уже не казался необычным, едва непривычный к такому человеческий взгляд натыкался на крылья за спиной феникса. Но, несмотря на необычную деталь внешне человеческого тела, Чёрный Пёс не казался здоровяком. Длинный, гибкий, он двигался так, словно не бежал, а уже летел по лестницам...
Грохот, торжествующие вопли и болезненные крики - феникс выскочил на площадку в самый разгар боя. Не обращая внимания на дерущихся, убивающих и умирающих, он осторожно, словно живую, усадил ведьму у одной из колонн сторожевой башни, чтобы на неё падали скудные лучи солнца, и огляделся. Исира сразу узнал тех, кто провёл долгие годы вместе с ним в одном месте, хотя многих он никогда не видел воочию. Но он так привык к жизни ощущениями, что "вспомнил" их легко. Ему было всё равно, выживут ли они. Где-то подспудно он даже ожидал, что выйдет из темницы, когда они все будут мертвы. Но люди иногда упрямы - им так не хочется умирать. И шестеро оставшихся стражников и магов, теснимых всё прибавляющимися, спрыгивающими со стен воинами, скучились в углу, отчаянно отбиваясь из последних сил, хотя чувствовалось, что они обречены - и знают это. Исира узнал четырёх боевых магов и двух обычных стражников.
Чёрный Пёс склонил голову, будто прислушиваясь, и оскалился. Его, стоящего у выхода с лестниц, пока никто не видел: слишком чужеродным казался он здесь. Человеческий глаз плохо воспринимал его. Разве что как странную, украшающую деталь башни... Клятва, данная старухе, - это одно. Другое дело, что... Он повёл плечами, разминая их и утягивая крылья. Силы ведьмы, даже в её старческом возрасте, оказалось достаточно, чтобы он её прочувствовал.
Он, улыбаясь, оглянулся на старуху. Благодарности не чувствовал, хотя знал, что смерть в его объятиях была её решением. Пора выполнять клятву.
Шаг от лестниц. Феникс сложил перед собой руки и резко развёл их в стороны. Два меча выстрелили из ладоней и блеснули влагой костей, из которых оказались сотворены. И быстро высохли, обвеваемые магией стихий - один туманной дымкой, другой - огненными ошметьями.
А на площадке башни разворачивался бой, в котором представители двух сторон убивали её защитников и дрались между собой. Загнанную в угол стражу даже не удостоили права защищаться - убивали, словно тренируясь на огородных пугалах.
Чёрному Псу было всё равно, кто с кем дерётся. Ему надо было защитить этих шестерых - и он зашагал вперёд, высокомерно - для людей - улыбаясь своим большим ртом, а на деле - радуясь свободе, ради которой можно слегка и подзадержаться в этом не самом уютном для него мире.
На площадке башни поднялся крик, когда страшное существо врезалось в толпу, убивающую защитников замка. Исира шёл широко и спокойно, время от времени жёстко оборачиваясь вокруг себя и всё с той же страшной улыбкой убивая всех на своём пути. Глаза горели полыхающе синим огнём - чистой радостью от совершаемого убийства. К себе он не подпускал, как ни бросались бы на него воины - по заполошному ли приказу своего начальства убить его, или по собственному желанию сразиться с существом, так соблазнительно плохо вооружённым. Его не брали ни копья, ни мечи, ни арбалетные болты. Агрессоры рассчитывали, что он будет на цепях, когда они ворвутся, поэтому неосмотрительно оставили своих магов за пределами тюремного замка. Так что стремительный промельк личных магических мечей защищал его от любого оружия. И его полуобнажённое тело было насмешкой над ними всеми - закутанными в одежды на меховом подкладе: погода здесь, в Когтях Дьявола, не баловала теплом. А улыбка становилась всё шире и бесчеловечней, больше похожей на звериный оскал, когда он кружился призрачной тенью перед теми, кто пытался напасть на него и внезапно оказывался нанизанным на его мечи.
Из темницы Чёрный Пёс Исира вышел белокожим, пусть и покрытым слабым налётом грязи на годами не мытом теле. Сейчас он шёл, всё более ощеряясь в счастливой улыбке убийцы, наслаждающегося убийством, чувствительными ноздрями вдыхая тяжёлый запах крови и сам обляпанный кровью. Даже лохмы плохо отросших, всего лишь до лопаток волос тяжело липли к коже, влажные от крови... Широкий коридор за его спиной складывался из трупов, а он даже не нагибался, держа спину прямой и только время от времени разворачиваясь в убийственном пируэте.
Теперь вся толпа воинов, вторгшихся на территорию замка, обернулась против него. Но Исира это не беспокоило. Он всё так же прорезал путь к тем, кого обещал ведьме спасти. Их осталось трое. Сквозь мелькающие, не нужные ему человеческие тела он видел, что они вымотались и не сдаются на милость победителей только потому, что знают: сложи оружие - будут убиты. Один из троих ранен, но продолжает драться, прислонившись к стене и выпуская болты из арбалета. Исира пришлось один болт перехватить в воздухе мечом. Но он не гневался: эти людишки пока не знают, что он идёт к ним необходимой помощью, и боятся его не меньше, чем атакующих.
Но вот Чёрный Пёс тенью скользнул за ряд последних агрессоров, разделяющих его и защитников замка. Те не успели сообразить, что к чему, как он оказался между двумя из тех, что ещё держались на ногах. И убил троих, которые пытались убить его и защитников. Застыла пауза, когда княжеские убийцы, пятясь, непонимающе уставились на него, как и недавние его тюремщики, среди которых он так внезапно очутился.
- Идите... за мной! - надменно, ломким голосом (существо с трудом говорило, используя человеческую артикуляцию) сказал Исира защитникам. - Меня послала та, что кормит. Я обещал ей, что выведу вас.
Секунды они изумлённо смотрели на него, затем один из двоих здоровых обернулся к тому, что безвольно сползал по стене, уже не в силах стоять на ногах, и взвалил его на своё плечо.
- Идём, - просто сказал он, устало вытирая кровь, сочившуюся из разбитого рта.
Исира оскалился и поднял сияющие смертью мечи.
3.
Приехала я за Данькой к вечеру. Нас оставили на кухне поговорить, прежде чем я увезу мальчика.
Итак, Данька. Тощий, быстро идёт в рост, но пока всё ещё маленький. Мордаха круглая. Большие карие глаза - прямо сейчас очень недовольные. А когда недоволен (а началось с моего прихода), то и дело шмыгает обгорелым на солнце носишком. Очки круглые, но на Гарри Поттера Данька не похож. Жёстче. Губы надул. На меня не смотрит. Рядом, у ножек стульев, собран рюкзак со всеми необходимыми пожитками, на который мальчишка то и дело скашивается. Ну-ну, сирота казанская...
Данька покосился на рюкзак в очередной раз и снова насупился.
Сидели мы за столом. Между нами - две чашки с остывшим чаем и тарелка с печеньем. Овсяным - любимым Данькиным, объяснили его родители.
- А вы знаете, что я проблемный ребёнок? - внезапно спросил Данька.
- Знаю, - осторожно ответила я. - А почему - проблемный?
- Я несдержанный! - заявил мальчишка и с интересом уставился на меня: а вдруг испугаюсь?
- То есть подушки от тебя лучше держать подальше?
Он открыл рот - и закрыл. Глазища - во! Снова открыл рот.
- А чего это - с подушками?
- Ну, ты же говоришь - несдержанный. Я тоже такая. Когда сдержаться не могу, начинаю драться подушками. Или ты не сдерживаешься по-другому?
- А если ты не дома? - заинтересовался он.
Я вытащила из-под ног сумку.
- У людей это называется дамская сумочка. Прикинь у моей вес.
Мальчишка прикинул и уважительно хмыкнул. Я гордо сказала:
- А теперь прикинь, как здорово таким весом из-за угла бить.
- А... зачем из-за угла?
- Так интересней.
Он уставился на меня, как на идиотку. Боюсь, и я чувствовала себя именно так. С перепугу же болтала. Вот и несла всякую чушь. И сидеть в этой кухне не хочется. Прямо сама чувствовала, как живущие тут хотят побыстрей избавиться от любимого чада. И чувствовала, каково ему это ощущать. А что сделаешь? Приготовления к зарубежной поездке - они такие. Хлопотные.
- У тебя на завтра какие планы были?
- Тебе какое дело? - снова насупился он.
- Ну, как какое дело... Я завтра собиралась на пляж, а теперь придётся отменить поход. Так мечтала о песочке - позагорать... А вода какая там тёплая!..
- А почему - отменить? - теперь уже Данька спросил осторожно.
Я с сомнением взглянула на него. Интересно, пройдёт здесь моё лукавство?
- А вдруг тебе на пляж нельзя?
- Почему это?! - возмутился Данька.
Всё. С этого момента у меня на сердце отлегло. Силушка оказался прав на все сто! Данька помчался в свою комнату искать плавки. Мяч я его уговорила не брать: в пляжном прокате чего только нет! Ему это ещё больше понравилось, особенно когда я сказала, что пляжный прокат похож на лавку с сокровищами: в ней главное - порыться хорошенько, а уж там - чего только не найдёшь!
Оказывается, на пляже он не был с начала лета. Родителям некогда, а в одиночку не сбежишь. Хотя я от его бабули слышала, что как-то случилось разок - перехватили мальчишку в троллейбусе на полпути к реке. Скандалище разгорелся такой жестокий, что даже своевольный пацан теперь не решался сбегать куда-то и уныло проводил свободное время на улице с такими же несчастными друзьями-товарищами, которым не повезло попасть в лагерь или хотя бы в Дома отдыха с родичами. На июнь-то Данька был пристроен в школьный лагерь. Неудивительно, что злится: родители за границу едут, а его здесь оставляют!..
Уже на выходе из подъезда, задумчиво глядя на тёплый вечер и подставляя лицо мягким солнечным лучам, я спросила:
- Даня, не возражаешь, если мы на рынок заскочим? Мне надо фруктов купить. Ты, наверное, тоже не будешь возражать против, скажем, бананья и апельсинов?
- Хочу мороженое! - заявил Данька, а подумав, добавил: - И бананов тоже.
- Про мороженое я и не подумала, - пробормотала я - и вдруг вздохнула от наплыва счастья: отпуск! Отпускные! Мороженого можно сколько угодно! Не слишком жарко, но и не дождливо! Настоящее лето! И, слушая разноголосицу вечерней улицы, спросила: - Дань, а какие самые вкусные мороженые? Или нет! Давай купим такие, которые никто из нас ещё не ел! Будем их дегустировать!
- А что такое дегустировать? - тут же спросил мальчишка.
Дегустацию мы начали на остановке, пока ждали нужный троллейбус. Вообще-то я не люблю заходить с мороженым в транспорт, но сейчас время довольно позднее, народу маловато в мою сторону. Если сядем на одно сиденье, никого не потревожим.
Данька, с рюкзаком за плечами, держал маленькую сетку с помидорами, матерчатую сумку с огурцами держала я. Мы ели мороженое, делясь впечатлениями и суперсерьёзно размышляя, будем ли его брать в следующий раз, когда я вдруг за спиной услышала радостный женский возглас:
- Лиза! Привет!
Моя улыбка мгновенно увяла. Правда, оборачиваясь, я постаралась быть приветливой. Просто очень уж неожиданно.
- Привет...
- Слушай, Лиза, я тебя совсем потеряла! - всё так же радостно сказала Сима, с удовольствием разглядывая меня. - Звоню-звоню, а у тебя, оказывается номер другой! Слушай, я тебя так искала, так искала! Ты мне так нужна! На домашний звонила, твоя мама молчит, как партизан на допросе, ничего про тебя не говорит. Я уже вот сейчас к тебе на работу сбегала, а у тебя, оказывается, как раз отпуск! Понимаешь, мне тут срочно нужно сшить кое-что! Ты теперь свободная, сшей, а? Говори давай адрес - меня к тебе завтра Мишка подвезёт, журналы привезу...
- Журналы? - успела я втиснуться в краткую паузу.
- Ну да! Там у меня три журнала! Хочу на лето прибарахлиться, а ты пропала! Лиза, я там такой чудный костюмчик нашла! Юбочка - ммм... Прелесть!
- Сима, понимаешь...
- А ещё там есть брючный костюмчик - троечка! Ты не представляешь, как он мне подходит! Прямо на мою фигурку! Идеально! Слушай, Лиза, ты что-то похудела немного, но тебе ещё немножко надо бы! Меньше есть надо, тем более - в отпуске. Так что займёшься работой - не до еды будет! Представляешь, как выгодно? Красота! Тебе ж всё равно делать нечего, а тут хоть денюжку заработаешь! Это не то, что мы! Всё работаем и работаем, а денег всё нет и нет! А ты и отдыхаешь, и зарабатываешь!
Она радостно болтала, счастливая оттого, что наткнулась на меня так внезапно, и уже вытащила мобильный телефон, чтобы записать мой новый номер. А я не знала, что делать. Смотрела на неё с неловкостью и пыталась сообразить, как сказать, чтобы её не обидеть, что мне не хочется в отпуске шить для кого-то, потому что сама решилась наконец что-то сшить для себя. Ведь старые вещи на мне, пусть и совсем чуть-чуть похудевшей, всё равно ощутимо болтались. А ещё стыдно перед Данькой, который внимательно слушал Симу и озадаченно поглядывал то на меня, то на неё. Если подруга надавит на меня и я не смогу отказаться (а кажется, именно к этому всё идёт), мальчишка будет здорово разочарован. И тогда...
В общем, неожиданно оказалось, что я уже не только не могу контролировать отчаянного выражения своего лица, а ещё и постепенно, но точно зверею от дурацкого, противоречивого положения. И, кажется, моё озверение собирается прорваться чем-то очень нехорошим. Или слезами, или воплями.
Прорваться не успело. Вмешался Данька.
- Тёть...
- ... А ещё нашла в старом журнале такую обалденную блузку...
- Тё-оть...
- Даня, ты что?
- ... Там такие рюшечки! - Сима со счастливой улыбкой поцеловала свои пальчики, с маникюром - изысканным рисунком. Блеснули золотые кольца. - Слушай, Лиза, давай быстрей твой номер, и я побежала, а то ты меня здорово задерживаешь. Меня вон Мишка на машине ждёт, нам некогда! Это ты теперь у нас гулёна, отдыхаешь, а нам отдыхать некогда. Везде надо успеть, везде забежать. Ну, что же ты, копуша! Где у тебя телефон? Завтра привезу ткани и...
И она завизжала.
Данька с размаху выплеснул на её ноги остатки подтаявшего мороженого. Хорошие такие остатки - чуть не треть стаканчика!
- Ты... Ты... - заикалась она, охрипнув от визга.
- Тёть, я проблемный ребёнок, ясно? - тихо и зловеще сказал Данька. - Привезёшь журналы моей Лизе, я их сначала в клочья раздеру, а потом сожгу. А ткани свои привезёшь - вымажу всем, что мажется. А потом клеем склею. И скажу, что так и было. Понятно, тёть?
- Ты!.. - Подбежал разъярённый Михаил, муж Симы. - Ах ты...
- При ребёнке ругаться будешь? При нервном проблемном ребёнке? - хладнокровно спросил Данька, пока Мишка искал нужные слова выразить своё негодование. Внезапно мальчишеские глаза, и так большие за очками, резко увеличились, наполнившись слезами, лицо скривилось - и он зарыдал, в голос!
Остановка в лице толпы, человек на двадцать, немедленно с огромным интересом подвинулась, подтянулась посмотреть, что происходит. Я, сама перепуганная, старалась утешить "проблемного ребёнка", ревущего громко, с наслаждением, насмерть несчастного, чуть не бьющегося в истерике, и только чуть позже поняла, что ожидающие транспорта люди обрушились на Симу и Михаила с руганью и гневными воплями из-за обиженного ими, плачущего навзрыд ребёнка. Те сбежали от греха подальше и немедленно укатили, благо машина стояла и правда неподалёку.
Нас же с Данькой чуть не на руках внесли в подошедший троллейбус, полупустой - основная толпа ждала другого троллейбуса. Даже с сумками помогли. Мы сели на заднее сиденье, подошла кондукторша...
Глядя на успокоенное лицо мальчишки, деловито вытирающего моим платком мокрое лицо, я с опаской подумала: а ведь он манипулятор. Что буду делать я, если он захочет устроить такой спектакль со мной?
Данька покосился на меня и пожал плечами:
- Подушек не было.
- И часто ты так? - насторожённо спросила я.
- Нет. Только если вижу, что это неправильно. Лиза, а можно я тебе "ты" буду говорить? Ты же не слишком взрослая?
- Почему ты решил, что не слишком? Как минимум лет на пятнадцать старше.
- Ты, это... - затруднился он в поиске слова. - Ты не умеешь отбиваться.
- Э... Это не совсем так.
- Почему ты согласилась сидеть со мной?
Я молча смотрела на него, наверное, с минуту. Ишь, умные вопросы задаёт. Ничего. Мы тоже не лыком шиты.
- Потому что люблю своих родителей.
- И что получили твои родители? - насмешливо спросил он. - Небось, укатили в какой-нибудь Дом отдыха? А тебе теперь со мной нянчиться?
- А с тобой надо нянчиться? То есть ты только в разговорах такой умный? - обозлилась я. - Хочешь знать, что получила я? Я получила пляж! Потому что без тебя я бы даже не подумала сходить туда. Я получила недавнее мороженое! И, между прочим, слопала его целиком и полностью, в отличие от некоторых! И... И я получила свободу! Потому что, не будь тебя, я бы, наверное, согласилась шить для Симы! Но - наверное!
- Тогда чего? - спросил "дитёнок". - Можно, что ль, на "ты"?
И мы засмеялись. И только сейчас начали серьёзно знакомиться друг с другом, начисто забыв об инциденте на остановке.
Только мы вышли из арки во двор моего дома, как мимо нас, весело перекликаясь, промчалась компания пацанов и девчонок на роликах. У Даньки глаза разгорелись! Он испытующе оглядел дорогу перед домом, заметно покатую, и ухмыльнулся. Долго соображать не пришлось.
- Что - ролики в рюкзаке, да?
- Ага! У меня коньки! - похвастался мальчишка.
- Ну, если ты не очень сильно устал...
- Не!! - радостно завопил Данька.
- ... тогда запоминай: второй этаж, вторая квартира. - Он удивлённо обернулся ко мне, и пришлось объяснять: - Первый этаж у всего дома нежилой: кафе, магазины всякие. Так что нумерация начинается со вторых этажей. Сейчас дойдём до нашего подъезда. Там есть скамейки. Вытащишь ролики - и гуляй. Только учти: с мальчишками сам знакомиться будешь. Я их не знаю.
Ещё издали я заметила на нашей, приподъездной скамейке всё ту же согбенную фигуру. Сердито подумала: "Родена на тебя не хватает! Мыслителя изображаешь тут. Детям-то какой пример подаёшь! Не дай Бог ещё и бутылку рядом поставил!" Поняв, о чём мысли, чуть не рассмеялась вслух.
Вчера, при виде алкаша, я что-то не думала о том, как влияет на детей поведение взрослых! А сейчас вдруг выяснила, что воспитанию ребёнка на улице со всех сторон грозят неприятности! Смешно и грустно.
И сразу засомневалась: неужели мама права, разделив квартиру? Вон, уже размышления о воспитании детей полезли, о том, как их оградить от тлетворного влияния улицы... Кошмар какой-то.
Данька нетерпеливо рванул к скамейке. Согбенный алкаш-мыслитель его совершенно не волновал. Мальчишка со всего маху грохнул по скамейке съехавшим с плеч рюкзаком. Алкаш вздрогнул и повернул голову к нам. Я заранее напряглась, готовая немедленно броситься на помощь Даньке. Но тому некогда было любоваться страшными физиономиями пьяниц. Он уже аккуратней поставил рядом сетку с помидорами и дёрнул связанные лямки рюкзака.
- Я быстро!
В рюкзаке Данька копался, действуя на ощупь. Видимо, родителям и правда было некогда, так что вещи укладывал он сам и знал, где что лежит. Скоро на асфальт, рядом со скамейкой, полетели роликовые коньки, потом ещё какие-то штуковины, которые мальчишка быстро и сноровисто надел на худенькие локти и на ноги. Алкаш наблюдал за экипировкой пацана внимательно и хмуро. А рюкзак быстро опал, едва Данька сунул в него кое-как завёрнутые в пакетик летние сандалики.
Перед тем как броситься к дворовым пацанам, мальчишка вдруг остановился и встревоженно обернулся ко мне:
- А тебе нетрудно будет?.. - и кивнул на сумки.
Я усмехнулась, приподняв наполовину опустевший рюкзак.
- Эту мелочь донести до второго этажа? Гуляй!
Некоторое время я смотрела вслед ему, быстро и сильно набирающему скорость, а также взглядывала время от времени на ораву, остановившуюся у последнего подъезда. Дети не собирались ехать сразу кататься, хотя до сих пор они разворачивались у подъезда сразу. Совершенно очевидно, они ждали Даньку.
Я скрестила пальцы, чтобы его знакомство с ребятами прошло тихо-мирно.
А потом, вспомнив личное детство, решила, что буду поглядывать на улицу с лоджии, а сейчас Даньку лучше не смущать излишне внимательным присмотром. Повернулась к скамейке забрать рюкзак и помидоры - и оторопела.
Алкаш уже не сидел, а стоял рядом, держа Данькин груз.
Ух ты... Ну и дядька. Тяжёлый такой, высоченный. И рожа страшная. С перепою, видимо, одутловатая, да ещё щетиной заросшая. А щетине той чуть не неделя. Уже намёк на чёрную бороду и на усы появился.
От неожиданности испугаться забыла. А этот кивнул:
- Я тоже на втором. Помогу. - И протянул руку за сумку с огурцами.
А я машинально сумку и отдала. Удивляясь себе и этому небритому чуду - образец галантности, блин! - я встала у подъездной двери и прислонила ключ к кругляшу домофона. За те секунды, пока домофон пел, открывая дверь, я передумала тысячи обоснований, почему не испугалась алкаша, пока не дошло: он сказал, что тоже со второго этажа. Значит, соседи справа - это не молодая пара? Значит, это он включает грохочущую в ночи музыку?.. Наверное, теряет ощущение времени, пьяный-то. Вот и врубает по ночам на всю мощь. И - да. Силушка сказал, что бояться алкаша не стоит. И бутылки у скамейки не было, чего я боялась.
Ну ладно, вошли мы в подъезд - меня он пропустил вперёд. А дальше? Я-то привыкла по лестницам подниматься. Чего две-то не пройти? А вдруг он привык на второй подниматься на лифте?
Пока думала, ноги машинально понесли к лестницам. Ничего, промолчал и поднялся следом за мной. Я быстро открыла дверь и сразу отошла в сторону, отодвигая дверь, чтобы он мог войти спокойно: при его величине - так мне показалось - ему, возможно, неудобно входить так, как это делаю я. Я обычно прошмыгиваю в небольшую щель. Он почему-то помедлил и вошёл.
А я, только закрыв за ним дверь, вдруг сообразила: а как потом его выставлять? Сказать: "Спасибо и до свидания?"
Язык мой - друг и враг.
- Поставьте здесь сумки. - А следом за этой, мягко выраженной командой сработала память. Мамины слова прозвучали так, будто она стояла рядом: "Зашёл к тебе человек по любому поводу - чаю не забудь предложить!" - Хотите чаю? - Умчавшись на кухню, быстро поставила чайник на плиту и уже оттуда сказала: - Проходите! У меня пироги утренние к чаю есть. Наверное, не откажетесь попробовать? Честное слово: мама говорит, они у меня неплохо получаются! Вы какие любите - с луком-яйцом или капустные? Могу предложить и тех, и этих. Садитесь же!
Пока я болтала, он немного помедлил, а потом сбросил ботинки и вошёл в кухню. Постоял у стола, как-то скептически приподняв уголок губ, отчего мне стало смешно: он стал похож на медвежонка из "Ёжика в тумане"! Подавив улыбку, я собственноручно выдвинула для него из-под стола табуретку и напомнила:
- Садитесь. Вы какой чай любите? Горячий? Вот на всякий случай кувшин с холодной водой. Если что - разбавите.
Он наконец сел - в тени от занавесок с лоджии, и в этом полумраке, спрятавшем мелкие черты его лица, почудилось в нём что-то усталое. Чтобы не смущать и его, и себя, быстро пододвинула ему чашку с чаем, выставила на стол сахарницу, ложечки и открыла полотенце, под которым пряталось блюдо с нарезанными пирогами. Тесто я ставила ещё вчера вечером, а пекли мы с Силушкой сегодня рано утром.
- Если хотите молока, могу подогреть, - сказала я, отворачиваясь от стола и оглядывая своё хозяйство, что бы ещё выставить на стол. Первый настоящий гость!